БРИКС и индийский новый средний класс

Не было, наверное, на протяжении всей человеческой истории ни одного более-менее сложно устроенного общества, в котором не было бы среднего класса. Он существует начиная как минимум с неолитических времен, на всех континентах, кроме Антарктиды, и во всех цивилизациях, при этом постоянно изменяясь и трансформируясь в зависимости от уровня технического, социального и политического развития.

Под конец холодной войны, с началом глобализации девяностых мир столкнулся с феноменом «нового среднего класса», и нигде он не проявился так ярко, как в странах БРИКС. Это вполне объяснимо: новый средний класс не мог возникнуть без сравнительно свободной циркуляции потоков товаров и услуг, высококвалифицированной трудовой миграции, цифровой революции и интенсификации культурных обменов. Столицами этого нового среднего класса стали мегаполисы и агломерации – города, где сходятся торговые потоки, где концентрация финансового, промышленного и интеллектуального капитала настолько сильна, что порождает новые формы социальных отношений и специфическую среду.

Этот новый средний класс имеет свой набор характерных черт. Прежде всего, он по большей части состоит из людей, переехавших в мегаполисы сравнительно недавно и стремящихся завоевать себе место под тусклым столичным солнцем. Для этого у них есть необходимые инструменты: они, как правило, предприимчивы, инициативны, готовы идти на риск, овладели профессиями, наиболее востребованными в цифровизированном обществе, и благодаря сочетанию терпения, таланта и удачи смогли пробить себе путь наверх. Многие из них так или иначе взаимодействуют сейчас (или взаимодействовали в прошлом) с транснациональными корпорациями, поездили по миру (в роли туристов или в процессе релокации персонала) и хорошо представляют себе, как он устроен. Вернее, как устроена та его часть, с которой они сталкивались в процессе своей трудовой деятельности, сиречь созвездие мегаполисов и агломераций – портов и драйверов новой экономики.

Это люди, которые сумели заработать большие деньги за короткое время. Их не хватило для того, чтобы превратить их в нуворишей, но достаточно, чтобы купить квартиру в одном из хорошо охраняемых и огражденных стенами и воротами жилых комплексов, растущих в новых элитных районах городов. Эти стены формируют их ограниченный мир, в котором они чувствуют себя в безопасности, и помогают создать особое пространство, связанное преимущественно с другими такими же «огражденными анклавами» в других государствах и в меньшей степени со страной, где они находится. Тем более что благодаря глобализации и цифровизации обитатели таких анклавов, расположенных, допустим, в пригороде Дели, куда чаще взаимодействуют с обитателями анклавов в иных частях света, чем с соседями за забором.

Это не означает, что новый средний класс полностью лишен национального чувства. У многих его представителей оно есть, хотя и достаточно своеобразное, связанное больше с ощущением принадлежности к культуре, нежели национальному государству, и основанное на взаимодействии с государством по принципу «ты мне, я тебе» вместо безоговорочной лояльности. При этом ущемление этого национального чувства вызывает зачастую острую реакцию, а удачные действия лидера государства на международной арене – гордость за свою страну.

Несмотря на общность признаков, в каждой стране БРИКС «новый средний класс» имеет свою специфику. Индийский начал формироваться в конце 1980-х, но резкий подъем случился в конце 1990-х, когда Индия заняла место поставщика дешевой рабочей силы для мировой цифровой экономики. С тех пор число и квалификация индийских работников значительно выросли. Индийцы, занимающие высокие посты в ТНК, уже не редкость, и нередко можно слышать об «индианизации» высшего эшелона транснационального бизнеса.

В процессе трансформации индийский новый средний класс утратил чувство восхищения всем британским, которым традиционно славился «старый средний класс» Индии. Он формировался в достаточно специфических условиях – ему, с одной стороны, исторически присуще было естественное желание выкинуть британцев из Индии и самому управлять своей страной, с другой – преклонение перед английским образом жизни, английским образованием и «английскостью» в целом. На первых порах «новый средний класс» перенял это восхищение: так, первые крупные жилые комплексы нового образца в Гургаоне, пригороде Дели, получали имена, позволяющие их обитателям ассоциировать себя если не с британской аристократией, то по крайней мере с высшим слоем английского среднего класса: Риджвуд, Принстон, Виндзор, Оуквуд, Гамильтон. Однако постепенно на смену им пришли названия, ассоциирующиеся с западным образом жизни, но при этом более универсальные, без привязки к конкретной стране: Сити Парк, Парк Вью, Эмералд Эстейт, Гарденс Гэллери, причем зачастую с индийским колоритом. Этот факт отражает изменение отношения к Британии и западному миру в целом: если раньше Запад воспринимался как образец того знания и стиля, которому необходимо следовать (включая безудержную тягу к потреблению), то новый средний класс воспринимает его куда прагматичнее – как один из источников богатства и знания, из которого можно черпать, но при этом помнить про свою «индийскость». Короче говоря, прошли времена, когда индийский интеллектуал или бизнесмен был готов переплатить за британскую псевдоантикварную тумбочку, чтобы продемонстрировать свой статус; теперь он скорее закажет ее из страны, где ее производят – то есть из Китая.

Что это означает для стран БРИКС, учитывая, что именно средний класс – наиболее политически активный слой современного общества, откуда выходят представители и политических, экономических и военных элит, и обслуживающего их административного аппарата, медиа и экспертного сообщества? На первый взгляд, замену шила на мыло: представители нового среднего класса, прагматично выбирающие лучший товар из тех, что им предлагает мировой рынок, и охотно переезжающие в США, когда возникает возможность подняться выше по карьерной лестнице, – сомнительная альтернатива восхищающимся всем британским индийским интеллектуалам, живущим при этом в Дели. Но, как представляется, всё сложнее.

С одной стороны, сеть, в узлах которой живут представители нового среднего класса, предполагает определенную иерархию: есть точки, где сходятся финансовые потоки и находятся финансовые центры, есть те, где происходит основной объем НИОКР, а есть такие, в которых сконцентрирована основная часть рабочей силы, обеспечивающей функционирование всего механизма и мечтающей подняться выше по иерархической лестнице. С другой – такая сеть, во-первых, предполагает установление и постоянное функционирование горизонтальных связей между узлами низшего и среднего уровня, многие из которых находятся на территории стран БРИКС. Во-вторых, иерархия узлов не столь очевидна, как могло бы показаться: благодаря особенностям глобальной цифровой экономики многие предпочитают оседать там, где жизнь дешевле, стабильнее, безопаснее и просто удобнее (включая качество социальных услуг, предоставляемых государством, что ярко продемонстрировал COVID). Наконец, сама по себе иерархия узлов может изменяться в зависимости от действий национальных правительств – достаточно вспомнить бегство штаб-квартир ТНК из Лондона, последовавшую после Brexit. Не стоит сбрасывать со счетов и фактор «нового патриотизма» нового среднего класса - пока не исследованного до конца, но подразумевающего куда более сложные отношения с государством, чем патриотизм традиционный.

Всё это открывает перед политиками стран БРИКС совершенно новое поле взаимодействия, требующее согласованных действий и выработки новых стратегий, а перед учеными – огромное поле для исследований, результаты которого будут востребованы в самое ближайшее время.